Семьянин [СИ] - Николай Дронт

годится. Услышать из первых уст принятое решение — хорошо, однако редко когда такая срочность нужна. А вот общение с высшим кругом сановников, принимающих решения, дорогого стоит.

Я никаких решений не принимаю, но в этот круг уже вхож, а потому передо мной многие, особенно из молодых, стали заискивать. На мою близость к Трону намекало так же место в зале — в первом ряду, сразу рядом с канцлером. Мало того! Со мной рядом стоит и моя жена, тем самым не только показывая свой статус, но и уточняя мой.

До выхода королевы мы обменялись приветствиями со всеми значимыми лицами Двора и выслушали уйму комплиментов по поводу недавней свадьбы. Карл, наш канцлер, к тому посетовал на груз лет и невозможность, по сей причине, выпросить у прекрасной дамы танец на следующем балу. Конечно, это он так… немного шутит и так показывает своё расположение.

Про его ловкость в лавировании между интересами разных группировок придворных складывают легенды. Анекдоты тоже. Вот один из них: Однажды в сильный ливень ему нужно было добраться от крыльца дома, который он посетил, до кареты. Хозяин было предложил зонт, но Карл воспротивился. Заявил: «Не утруждайтесь! Я сам, между струйками пробегу!» И что вы думаете? В карету канцлер попал совершенно сухим, но с полной фляжкой дождевой воды.

Покровительство такого человека сильно повышает мой негласный рейтинг.

Сам приём прошёл самым обычным образом. Кто-то что-то докладывал, а остальные выслушивали принятые решения. Меня помянули мельком, в свете скорой поездки на коронацию в Силбербоден. Вроде ничего особенного, но великая герцогиня Айзенердская поглядывала с какой-то неприязнью.

Хотя понятно — «если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам» — в моём старом мире эти слова кому только не приписывали, даже Наполеону. И это правильно — вот, например, сейчас я стою рядом с очаровательной девчонкой, которая недавно стала моей женой, и все окружающие считают, что мы просто обязаны максимально быстро обзавестись наследником. Естественно, такое важное дело, я никому даже не подумаю перепоручать.

А вот некоторые, не поминаем чету великих герцогов Айзенердских, пошли другим путём. Глава семейства, по ряду, несомненно, весомых причин, уклонился от исполнения супружеского долга и передал его мне.

Ребёнок по результату появился, даже мальчик, как и было желательно, но сразу образовалось несколько неприятных нюансов. Ничего уж совсем такого… Эдмунд признал малыша и провозгласил его своим наследником, но… есть много но. Например, мне до сей поры не показали сыночка.

И вот прямо сейчас, при всех, Лаура демонстрирует свою зависть, недоброжелательность и недовольство нашей парой. Оно не столь важно — великая герцогиня мало влияет на хаорские расклады, однако же, неприятно. Да и её саму такое выражение чувств не красит — окружающие посматривают и делают собственные выводы. В обществе принято «держать лицо», скрывать свои чувства, а уж показывать их так явно вовсе недопустимо.

Что люди подумают? Какие будут последствия? Возможно позже придётся пожалеть о мимолётной гримасе. Как минимум, по салонам станут судачить про несложившиеся отношения Тихих с Айзенердом.

Шарлотта якобы ничего не заметила, временами оглядывая зал рассеянным взором и удерживая на лице мягкую улыбку. Хотя шепнула:

— У Лауры что-то случилось, и она еле сдерживает чувства.

Когда приём закончился, мне удалось проскользнуть к выходящей государыне и попроситься на приём.

— Что у тебя? — поинтересовалась она.

— Хотел доложить о кремах и прочих зельях.

Марианна тотчас поняла намёк — уж по такой ерунде я бы не стал просить аудиенции.

— Что-то срочное, важное, секретное? — тихо уточнила она.

— По пятибалльной шкале оценю в три десятки, одна по каждому пункту.

— Да⁈ Так много? — громко восхитилась королева. — Принеси мне образцы… скажем… Словом, жди — я тебя вызову.

На этом разговор был закончен. Шарлотта внимательно посмотрела на меня, но удовольствовалась тихо промолвленным:

— Потом… — и уже громче: — Милая, надо и твоей тётушке показать припасённые зелья.

Проклятие

Вызов последовал незамедлительно. Подготовленные зелья уже красиво уложены в коробки, а коробки в корзинки. Упаковкой занимался не Балег, сейчас он очень занят, да и стал слишком важен среди прочих слуг, не по чину ему теперь заниматься заворачиванием. Эта обязанность перешла к гаремным служанкам жены, возглавляемым Чернышом.

Вы знаете? Женщины упаковали косметику как-то иначе. Кажется, всё то, да не то. Красочней, что-ли… уютней… Всего несколько неуловимых деталей, а флаконы стали выглядеть ещё чуть более выигрышней.

Вообще-то, кому, куда и сколько зелий, заранее было начертано лично государыней. Сообразно заказанному, впрочем, и немного сверх того, обер-цалмейстер выдал ингредиенты для изготовления. Нам с женой потребовалось два полных дня на изготовление заказа. Теперь вспомните, чем мы занимались последнее время, потом подумайте и сами решите, насколько беззаботно прошёл наш медовый недомесяц.

Хотя удалось выяснить, что даже под моим руководством у Шарлотты не получается сварить ни жемчужный, ни лавандовый крем. Что-то похожее случилось с церковниками, когда они пытались приготовить Некробой. Наверное, только мне подвластны алхимические рецепты, принесённые из старого мира.

Корзину с косметикой королева приняла крайне благосклонно. Передавала её жена, большая часть милостивых слов тоже досталось ей. Всё действо происходило в большом салоне, в присутствии нескольких статс-дам и фрейлин. Мама, правда, не присутствовала. Зато восторженные охи и ахи, а также серьёзное обсуждение кремов, заняло довольно много времени.

Впрочем, через некоторое время Мариана заявила:

— Шарлотта, расскажи девочкам о разных зельях, а мы с твоим мужем пойдём, нам нужно обсудить кое-какие дела, касаемые коронации великого герцога Силбербодена.

После этих слов мы удалились в уже знакомую комнату с пробковой обивкой. Там и был задан вопрос:

— Стах, что такого срочного, важного и секретного ты мне хочешь сообщить?

— Ваше величество, на вас лежит проклятие.

На пару минут лицо женщины превратилось в каменную маску. Она молча переваривала новость. Уважаю! Ни слёз, ни истерики, ни даже каких-то излишне эмоциональных слов. Первый вопрос был задан после обдумывания:

— Кто ещё знает?

— Возможно, пока никто. У нас мало кто может видеть ауры, а я молчал.

— Никто не знает… Твоя жена тоже?

— Так точно, ваше величество

— И не говори, пусть так оно и остаётся! Иначе дойдёт до Силестрии, а потом и до остальных. У Регентского совета